Детский садик
Иван Иванович пробежал полтора десятка километров в примыкавшей к детскому садику дубовой рощице, потом полчаса яростно терзал мышцы тела в спортзале, принял холодный душ, но все было напрасно — физическая усталость не вытеснила нервного возбуждения. Наоборот, панические мысли с новой силой всколыхнули сознание, лишив его возможности трезво оценить ситуацию.
Двадцать лет напряженного умственного труда: специализированная школа, институт, аспирантура, многочисленные курсы — официально необходимые этапы формирования личности Воспитателя, всё это было зря. Не прошло и полгода, как его программа трансформации мировоззрения микрогруппы затрещала по швам. Программа способствует ускорению роста мощности сознания в нулевом цикле — так он утверждал на конкурсном отборе.
По воле обстоятельств он оказался единственным мужчиной среди заявивших свои претензии на вакансию должности ведущего Воспитателя в новом спецсадике с углубленным изучением естественных наук. Поэтому радость от сознания того, что ему доверили сформировать десяток личностей из этих внутренне одинаковых, как листы белой бумаги малышей была неполной.
В обществе почему-то утвердилось мнение, что Воспитатель нулевого цикла — чисто мужская работа, поэтому шансы получить эту должность у него, зрелого тридцативосьмилетнего мужчины, были гораздо выше, чем у женщин — конкурентов.
Ему было неприятно осознавать такую несправедливость, но тут от него ничего не зависело, а отказаться от конкурса, чтобы восстановить равноправие, он тоже не мог — жизнь слишком коротка, чтобы предоставить такой шанс повторно.
В памяти Ивана Ивановича проснулись ощущения годичной давности, когда ему торжественно объявили о решении конкурсной комиссии, прикололи на грудь скромненький голубенький ромбик Воспитателя, как конкуренты, скрывая под улыбками горечь своего поражения, погрузили его в симфонию искусно подобранных ароматов и поочередно чмокнули в щечку.
Справедливости ради стоит отметить, что помимо прочих равных достоинств и преимущества быть мужчиной Иван Иванович доказал практически свою принадлежность к категории людей, обозначаемых термином «творческая личность». Подтверждением тому был патент на открытие, перетягивающий по значимости все документы об образовании.
Конечно, ему далеко было до таких корифеев, как Эйнштейн, Кариолисман, Кречетов… Но в наш сумасшедший век поле научных интересов искромсано легионами старателей предыдущих поколений, истоптано ими вдоль и поперек, утрамбовано ободранными в кровь коленками, когда те, вооружившись лупами, ползали на карачках в поисках истины, усыпано остывшими искорками от столкновения лбов, поэтому найти крупицу новых знаний в отвалах пустой породы считалось подвигом.
Иван Иванович гордился этим этапом своей жизни, но возможность оставить частичку своего я в молодом сознании, совершающем первые робкие шаги в будущее, имела наивысший приоритет в шкале личных ценностей большей части людей третьего тысячелетия.
Поначалу новая методика преподавания давала поразительные результаты. И неудивительно. Иван Иванович отобрал в свою группу только тех детей, кто еще не умел говорить. Учебная программа была построена так, что навыки речи малыш приобретал вместе с азами философии, математики, физики… Но это поначалу… Сейчас эта возможность — отразить частичку своего я в молодом разуме, ускользала из рук молодого Воспитателя.
А все началось неделю назад, когда в садике приступили к изучению специальной теории относительности… Леночка — маленькое чудо с огромными глазами, лицом, молниеносно отражающем любое движение души, заявила, «что она не согласна… это неправильно, потому что неправильно и все!»
И это она — отличница, только что сдавшая экзамен по логике. Иван Иванович тогда даже обрадовался такому проявлению индивидуальности. Но Леночка продолжала канючить свое «не согласна», не проявляя и малейшего желания к аргументированному диалогу.
Иван Иванович посоветовался с психологами. Те вынесли вердикт, что такая реакция на новый материал есть ничто иное, как неосознанный протест на перегруженность информационного канала восприятия мира маленьким человеком.
Иван Иванович снизил интенсивность теоретической части и переместил внимание на методику изложения материала по принципу » от частного — к общему». Неделю малыши копались в лаборатории, повторяя путь ученых к современной физике, но в понедельник случилось новое ЧП — Иван Иванович запомнил на всю жизнь тот черный день.
Подошла очередь Леночки поработать на новеньком компактном синхрофазотроне — самой крупной добыче завхоза с последней школьной ярмарки. Сначала она долго копалась в уголке за клавиатурой компьютера с высунутым от нетерпения язычком. Потом ускоритель взревел, как раненый зверь. Иван Иванович от неожиданности даже выронил очки, и хрустальные брызги стекол разметались по кафелю.
А ускоритель еще несколько раз рыкнул и, смирившись, заскулил, как медвежонок на привязи. Иван Иванович, опомнившись, кинулся к уникальному прибору и отключил питание. Но огоньки на панели управления погасли, а ускоритель продолжал скулить.
Иван Иванович лихорадочно соображал: сверхпроводящие обмотки отключены — это факт. Для надежности он даже залез в коробку коммутации и разорвал силовые цепи питания, открутив контакты. Но ситуация не изменилась — в окошечке камеры для мишени продолжала плясать покрытая желтенькими искорками разрядов голубая змейка, источая неприятный звук… Следовательно: в канал ускорителя поступает энергия. Но электромагниты отключены, отсутствуют силы, искривляющие траекторию пучка частиц… Непонятно, что удерживает их внутри трубки резонатора.
Иван Иванович какое-то время ошалело смотрел на взбесившийся прибор, потом вновь включил питание и занялся измерениями, не обращая внимания на Леночку, которая крутилась рядом, порываясь что-то сказать.
Тогда Леночка улучила момент, засунула мизинец в камеру для мишени и ввела какую-то команду в компьютер. У Ивана Ивановича волосы встали дыбом, но ничего страшного не произошло, скорее наоборот — ускоритель затих.
Но именно в этот момент нервы у Воспитателя не выдержали, и он сорвался — накричал на Леночку. Та смотрела на него распахнутыми от ужаса глазами и машинально отвечала на все вопросы.
— Зачем ты это сделала?
— Чтобы наказать мимзиков.
— Мимзиков? Что это такое?
— Они маленькие… Живут в мизинчике.
— Как это — в мизинчике? Это микробы?
— Да нет… Они не вредные
— Ну хорошо. Не микробы. Так кто же они? И зачем их наказывать?
— Они не слушались.
— А сейчас слушаются?
— Слушаются…
Потом Леночка пришла в себя, поджала губы, замолчала и вроде бы успокоилась. Успокоился и Иван Иванович. Ускоритель работал как обычно, Леночка больше не капризничала, и все случившееся представлялось ему кошмаром, игрой воображения…
Но через несколько дней Иван Иванович понял, как глубоко он тогда ошибался: настоящий кошмар был впереди. Леночка перестала возражать ему, соглашаясь во всем. На лекциях сидела тихо, отрешенно уставившись в окно. На вопросы по теории отвечала правильно, но стала использовать для ответа чужой набор понятий. Для большинства людей такое открытие подобно красной тряпке для быка. Иван Иванович не был исключением…
Первым движением Воспитателя стала беседа с родителями. Но отец Леночки быстро понял ситуацию и успокоил Ивана Ивановича. Мол он понимает проблему: в каждом деле нужны свои специалисты, что ни ему ни его супруге не свойственна ревность в этом вопросе, как это зачастую бывает в современных семьях, что они даже не пытались поправлять Воспитателя, довольствуясь лишь чувственной сферой сознания юного вундеркинда.
Но тогда кто же это сделал? Малыи шесть дней в неделю находятся в садике, ни на секунду не исчезая из поля зрения персонала, и лишь один день — дома с родителями.
Иван Иванович поручил помощникам уделить Леночке побольше внимания, но те ничего необычного не заметили. Разве что возле компьютера она проводила больше времени, чем другие. Это насторожило Воспитателя. И действительно, когда он попытался нащупать предмет ее поисков по архивным записям обращений, оказалось, что Леночка взломала шифр и уже давним давно тайком путешествует в сетях Интернет. Через десять минут анализа обращений стало ясно — ищет все новое в науке, но зачем?
Иван Иванович ужаснулся… Перед каждым занятием он подолгу готовился, тщательно отмеряя дозы информации, чтобы не превысить предельный уровень усвоения, а тут она с головой окунулась в информационный океан. Выдержит ли ее психика?
На следующий день он попытался прощупать ее возможности на уроке… Леночка не возражала и бойко отвечала на все вопросы… Правда ответы ее были несколько необычны, будто она задалась целью перемесить сложившуюся систему взглядов на мир и вылепить новую. Но то, как она интерпретировала теорию относительности было слишком необычно даже для такого вольного изложения основ мироздания!
В тот день Иван Иванович вновь сорвался. И что на него нашло — выплеснул в сердцах на маленького человечка описание физического парадокса, опубликованного в последнем номере “физики микромира”. Леночка же задумалась, а потом серьезно попросила отсрочку до завтра…
Иван Иванович до полуночи нервно ходил по кабинету — спальне, изредка останавливался перед своим отражением в зеркале и тут же чудаковато отвечал за него самому себе другим голосом:
— Болван!
— Сам Болван.
— Довел девочку!
— Довел?.. Посмотри на себя — она довела…
— Ага!.. Признаешь поражение — нечем крыть!
— Поражение? Войны не было — нет и поражения!
— Стыдись! С каких это пор ты стал софистом?
— Софизм — это когда другому мозги вправляешь. Когда себе — это самовнушение, аутотренинг!
— Ишь как вывернулся — аутотренинг! А у нее каков аутотренинг? Ее психика еще не научилась буксовать перед неразрешимой задачей.
— Неправильно! Есть понятие некорректно сформулированной задачи, но это не значит, что задача не имеет решения.
— Опять выкрутился… Однако стареешь… Дал ученику кирпич, который сам поднять не в силах. И для чего — чтобы тот место свое знал!..
Иван Иванович заснул далеко за полночь. А утром!.. А утром Леночка принесла готовый ответ. Смешно, наверное, было смотреть со стороны, как кроха растягивая слова излагает Воспитателю суть парадокса, а тот стоит с отвисшей челюстью, тщетно силясь найти объяснение происходящему.
Впрочем, логика решения парадокса была недоступна сознанию ученого с традиционной точкой зрения на физику микромира. Но Леночка продиктовала простенькие расчетные формулы, и Иван Иванович быстренько проверил их достоверность на ускорителе — все сходится. Сходится по всем позициям, где теория относительности доказала свою справедливость, сходится и в той точке, где наблюдалось противоречие…
Иван Иванович некоторое время колебался, но иначе было нельзя — пришлось сообщить в центр учета аномальной личности о загадочном феномене в своей группе. Координатор центра уже через две минуты разговора оценил происшедшее, как событие наивысшего ранга значимости. Это означало, что скорее всего Воспитателю придется расстаться со своей воспитанницей.
Через неделю сверхзвуковой лайнер доставил Леночку и Ивана Ивановича на островок в Атлантическом океане, где вдали от суеты цивилизации раскинулось заполненное волнами буйной зелени хозяйство центра.
С первого же дня в Леночку вцепились ученые… Феномен “Светлячок” — так они назвали необычный дар юного вундеркинда из России, по наименованию детского садика, где работал Иван Иванович. Со стороны, наверное, смешно было смотреть, как за Леночкой — ожившей куколкой Барби, всюду следует свита из четырех — пяти человек. А та, пребывая в том прелестном наивном возрасте, когда любое понятие об окружающем мире имеет однозначное суждение, быстро освоилась с ролью королевы, каждое желание которой исполняется беспрекословно…
Члены свиты поневоле превратились в артистов и стремились изобразить искреннюю заинтересованность, когда по воле каприза юной королевы приходилось гоняться за бабочкой или лезть на дерево, чтобы “сорвать самую верхнюю веточку”. Но если все же кто-то осмеливался противоречить ее капризу, она наказывала свиту отказом участвовать в экспериментах.
Это было страшным наказанием , потому как уже через две недели о ее феноменальных возможностях стало известно каждому ученому планеты, какую бы область науки тот не представлял; сервер центра буквально захлебывался от потока электронной почты с заявками на участие в экспериментах с использованием феномена “Светлячок”.
Для успешного выполнения опытов требовалось выполнить два условия: корректно сформулировать задачу и предоставить в распоряжение Леночки весь объем знаний, накопленный человечеством по этой проблеме. Леночка сама по каким-то только ей ведомым принципам сортировала и быстро поглощала информацию, а потом, иногда сразу, иногда через день — два выдавала готовое решение. Всякий раз это было новое знание, зачастую отрицавшее существующие идеи, научные принципы, теории…
За полгода эксплуатации мозга Леночки наука продвинулась вперед на полвека — такая оценка ее работы была на одном из заседаний комитета по правам человека при Всемирном Совете, где решался спор между сторонниками движения за право Леночки быть ребенком и комитетом по науке и технике.
Решающее слово тогда произнесла сама Леночка. Она серьезно заявила, что ей нравится работать в центре — там хорошо, интересно и на самолетике можно летать к маме с папой.
Но разгадать суть феномена ученые центра не смогли ни через полгода, ни через год… Поначалу родилась такая гипотеза, что ввиду информационной перегрузки ребенок непроизвольно установил телепатический контакт с Воспитателем и паразитирует на его сознании. Такое случалось. Но Иван Иванович сразу отверг ее, аргументируя тем, что хотя он и имеет в своем багажнике открытие, но, тем не менее, не считает себя таким умным, чтобы предложить что- то новое взамен теории относительности Эйнштейна…
Ему поначалу возражали, что мол человек не может познать себя до конца… Но когда Леночка объяснила парадокс Кариолисмана, исследователи нехотя согласились, что сознание Ивана Ивановича тут ни при чем.
Иван Иванович, заручившись поддержкой Леночки, уже к концу второй недели сумел убедить их, что его дальнейшее пребывание на острове не имеет смысла и улетел обратно в Россию.
Постепенно ученые центра убедились в справедливости гипотезы об эксплуатации Леночкой чужого сознания… Только вот где он… тот, кому она перепоручает работу. Последнее подтвердилось тем фактом, что при решении особенно трудных проблем Леночка сначала активно впитывала предоставленную ей информацию, а потом, на день — два расслаблялась. Играла, веселилась — в общем становилась обыкновенным ребенком со всеми присущими ребенку причудами. Потом, будто повинуясь чьему-то сигналу, она оживала и старалась быстро быстро выплеснуть информацию на окружающих.
Вот почему нужна была свита — никто не знал, когда брызнет очередной фонтан информации. Вот почему члены свиты угождали ей — не дай бог, закапризничает и откажется выдать информацию.
Но через полгода и эта гипотеза отпала. Ни один даже самый видный ученый за столь короткий период не мог наработать столько нового.
Было еще одно предположение о том, что Леночка каким-то образом объединяет усилия многих людей, и те, ничего не подозревая о том, что рабски подчиняются этой пигалице, подсознательно решают задачи одну за другой. Но эта гипотеза так и осталась рабочей…
А Леночка все продолжала говорить о каких-то мимзиках, которые разговаривают с ней и быстро быстро думают, что живут они в ее мизинчике, и она изредка их пугает, чтобы слушались. Иначе мол обленятся и думать не будут. Психологи долго исследовали этот бред и, в конце концов, предложили такую интерпретацию ее слов, будто девочка, установив телепатический контакт с какими-то субъектами, идеализирует их образом неких микроскопических существ, живущих в мизинце.
Мол это естественное движение мысли юного сознания, чтобы защитить себя от расстройства психики в паранормальном контакте. На этом и остановились… Конечно, они понимали, что такое объяснение мало отличается от того, что прозвучало из уст Леночки, но хоть какой-то вердикт они должны были родить. Это их хлеб…
Этауэр замедлил движение и замер, раскинув многочисленные слабенькие ниточки щупалец во все стороны, чтобы как следует заправиться энергией… Заправиться в последний раз.
В одиночку так далеко от шара он не забирался ни разу. Шаровидное облако субстрата здесь не взаимодействовало с телом, поэтому каждое щупальце вытянулось в идеально прямую линию, и энергия рекой хлынула в тело.
Этауэр долго дремал в пустоте, наслаждаясь безмятежным спокойствием пространства и теплоте, наполняющей тело. Наконец, тело Этауэра напряглось, чтобы капсулировать энергию, но внутренний голос, вернее голоса, голоса тысяч, миллионов головококов, когда-то давшие частичку своего тела его родителям, прародителям, зазвучали в его сознании, предостерегая от такого шага. Этауэр напряг сознание, подавив в себе инстинктивное желание к капсуляции. Оболочка тела расслабилась и медленно принялась расширяться, превращаясь из грушевидной в сферическую.
Когда каждая флистрата тела наполнилась энергией до краев, так, что оно перестало подчиняться командам сознания, Этауэр подтянул щупальца и принялся осторожненько отталкиваться ими от полей пространства в сторону шара.
Падение продолжалось долго. Верхние слои кишели головококами, которые в обычном состоянии постоянно зондируют пространство, чтобы не столкнуться с кем-нибудь — все спешат.
Таким образом, около Этауэра все время крутилась свита, провожавшая его в последний путь. Падение постепенно замедлилось. Наконец, Этауэр повис в пространстве. Свита к этому времени возросла в несколько раз. Головококи шумно галдели, закручивая вихрь субстрата. Этауэр ощутил знакомые импульсы энергии своих друзей… Но он уже был далек от этого мира и все внимание сосредоточил на своем сознании, приготовившись к метаморфозу.
Воронка кружилась все быстрей и быстрей… Этауэр чувствовал внутри себя странные изменения: тело отяжелело, будто наполнилось субстратом. А голоса внутри сознания ласково шептали: «Потерпи… Еще немного потерпи…скоро, сынок, уже скоро».
Этауэр многократно наблюдал метаморфоз. Уходили его знакомые, друзья… Но то был взгляд со стороны… Рано или поздно ему тоже предстоит уйти — этот загадочный момент и страшил его и манил к себе, как манит едва уловимый холодный аромат далекого источника энергии.
Внезапно что-то произошло… Этауэр почти утратил способность ощущать пространство, но этот аромат тело не могло игнорировать. Он понял: где-то рядом с ним кружится в вихре субстрата еще один головокок, готовый к метаморфозу.
Странно… Сейчас, когда близился момент слияния, Этауэр неожиданно ощутил острое чувство неприязни к нему.
Но старое тело не подчинялось, а вихрь субстрата уже раскрутился так сильно, что казалось, еще немного и разнесет Этауэра на части. И это в конце концов произошло. Сознание на мгновение померкло, а потом перепуганной стайкой пташек затрепетало в кусочках распавшегося тела.
Где-то рядом метался растерзанный смерчем чужак. Потом разнородные кусочки тел потянулись друг к другу, чтобы попарно слиться, прижавшись флистрата к флистрате…
Наконец, слияние свершилось… Этауэр поначалу даже обрадовался новой оболочке, но когда там же колыхнулось чужое сознание, а потом, натыкаясь на флистраты, закружилась мошкара сознаний предков, которые мгновение назад воспринимались им как голоса, ему стало не по себе…
Но голоса вновь тревожно зашелестели: «Приготовься, сынок… будет больно… но не спеши… береги энергию… сохраняй самообладание». Этауэр почувствовал, как по его сознанию вновь пробежал легкий ветерок неприязни…
Этауэр напрягся изо всех сил и сжал сознание в комочек, чтобы обуздать животные инстинкты, чтобы уберечь свой разум, чтобы выполнить волю предков… сейчас он знал: стоит ему расслабиться, и неприязнь перерастет в слепую ярость первобытного головокока, отвоевывающего право быть хозяином своего тела… Это произойдет незаметно, подобно тому, как легкий безобидный вихрь воздуха превращается в мощный торнадо, который не зная жалости все сметает на своем пути.
Первым не выдержал чужак… Этауэр почувствовал это, когда тело забилось в истерике, повинуясь чужой воле… Чужак наносил удары слепо, во все стороны, бездумно расходуя энергию. Его ярость была почти осязаема, как аромат энергии… С каждым мгновением, пока Этауэр еще сильнее сжавшись впитывал чужую ярость, жизненные силы соперника угасали…
Наконец, Этауэр почувствовал, что опасность миновала… Но прежде, чем расслабиться, он собрал волю в кулак и легким, но точным движением вышвырнул остатки чужого разума из тела…
На мгновение сознание охватило чувство жалости к бесследно растаявшему в холодном субстрате разуму соперника, но предки, следившие за каждым его шагом спешно зашелестели, успокаивая: “Так нужно… у первого тела не должно быть двух хозяев… Это закон эволюции — или ты, или он. Слабый гибнет!”
Каким-то новым чутьем, недоступным прежнему мироощущению, Этауэр увидел копии своего я — самого себя, свой разум, как зеркальное отражение в каждом из пяти новых тел, и в то же время, он чувствовал себя как нечто большое, растущее, цельное, но не осязаемое…
А со стороны это выглядело так. Когда сумасшедший хоровод свиты достиг апогея, и тела двух готовых к метаморфозу головококов разорвало на части, в самом центре смерча образовалось светящееся облачко — обнаженные флистраты излучали энергию. Но оно светилось недолго. Через мгновение облачко растаяло и появились маленькие голенькие коконы. Как только головококи свиты поглотили особо ароматную энергию метаморфоза, они сразу же утратили интерес к ритуалу и разлетелись по своим делам, оставив коконы на произвол судьбы.
Впрочем, коконы и не нуждались в защите. Сама природа защищала их. Подчиняясь притяжению, они медленно, но неуклонно устремились к самому центру шаровидного облака, куда головокок не мог попасть из-за высокого давления субстрата. Там кокону ничего не угрожает. Какое-то время он будет плавать, потом медленно медленно всплывет к поверхности, постепенно превращаясь в головокока.
Когда у всплывшего кокона отрастут щупальца и хоботок, первобытные инстинкты тела отвоюют большую часть вместилища разума, чтобы через один-два цикла пульсаций субстрата на освободившемся месте появились первые проблески нового сознания…
Молодому разуму предстоит окрепнуть и схватиться в смертельном поединке с соперником за право обладания телами, за право жить… Так было… Так будет…
А сейчас Этауэр с огромным интересом наблюдал окрестное пространство по мере погружения. Постепенно он смирился с мыслью, что каждое из его тел лишь частично принадлежит ему… Об этом он даже перестал думать, как не задумывается человек об отдельной нервной клетке — носителе разума.
Потом был первый контакт… Конечно же это были родители. Они поздравили его с совершеннолетием, объяснили правила этикета, познакомили с друзьями, преподали азы знаний о мире. Поглощать знания было более интересным и полезным занятием, чем носиться беззаботным головококом в верхних слоях субстрата. Но, почему-то, Этауэр с грустью вспоминал о том периоде своей жизни…
Родители пытались успокоить его, поведав, что все повторится, когда его частички молодыми головококами вынырнут на поверхность. Через них со временем он начнет ощущать все пространство вокруг облака субстрата. Что рано или поздно кто-нибудь из его сыновей не побоится преодолеть огромное расстояние до соседнего шара, потом дальше и дальше… Мощность разума будет расти неограниченно, множась в каждом акте метаморфоза.
Когда Этауэр в совершенстве овладел языком образов — инструментом общения коков, как они называли себя, его пригласили на совет древних. Совет возглавлял Крок. Этауэр уже слышал о нем. Коки поговаривали, что Крок настолько старый, что имеет частичку своего я в каждом теле любого клона. Это множество тел, обитающих в сгустке субстрата — так родители объяснили значение слова «клон».
Этауэр знал, о чем пойдет речь на совете. Оценят уровень его знаний о мире, способность к логическому мышлению, поинтересуются личными интересами — и все. Потом, через некоторое время дадут рекомендации по выбору области знаний, куда ему целесообразнее всего направить свои интеллектуальные потуги в познании мира, чтобы быть полезным и клону, где он родился, и всему мировому сообществу коков.
Но все вышло иначе. Секретарь совета сообщил, что его выступление может длиться не сто двадцать, как обычно, а двести семьдесят микроциклов. Этауэр принялся было спешно перестраивать заранее подготовленную вступительную речь, но секретарь поторопил: «Пора» — и пришлось импровизировать.
Когда Этауэр выплеснул последний образ и с удовлетворением отметил, что точно уложился в заданное время, на совете повисла тишина. Этауэр поначалу подумал, что это его выступление произвело такой эффект — все поражены красотой формулировок. От нахлынувшего чувства тщеславия захватило дух, и он напыжился, собираясь серией коротких щелчков поблагодарить аудиторию за почести, да что-то удержало его от такого конфуза. Молчание было адресовано не ему, а мудрому Кроку, изъявившему желание выступить.
На совете Крок выступал весьма редко, лишь в случаях исключительной важности. И действительно, выдержав паузу молчания, Крок торжественно объявил, что по воле случайности молодому коку по имени Этауэр суждено было родиться Посредником. В связи с этим ему присваивается титул Великий, и отныне он себе не принадлежит… Потом Крок засвидетельствовал свое почтение Этауэру, назвав его Великим Посредником, будто сам был обыкновенным коком, и замолк…
Секретарь объявил, что за три цикла пульсации субстрата он должен попрощаться с родственниками, друзьями и приступить к своим обязанностям. Потом члены совета стали по очереди произносить дежурные фразы признания величия Посредника… Последнюю кружку слащавой патоки восхвалений вылил секретарь и объявил о закрытии совета, оставив Этауэра наедине с хаосом мыслей…
Прощания с родственниками не получилось. Все коки уже знали, что появился новый Посредник, что он скоро приступит к работе — и это успокаивало их, притупляло притаившееся в глубине души каждого кока чувство страха перед таинственным нечто…
Но то было суждение головококов… Разумная субстанция представлялась им бестелесным сгустком субстрата, заполнившим все вокруг, способным наказывать головококов за непослушание… Чтобы утвердить свое могущество она, якобы, поглощает особо ароматные источники энергии. И действительно, несколько раз Этауэр наблюдал такое исчезновение…
Впрочем, суждение коков, вооруженных всей мощью знаний цивилизации, мало отличалось от такого наивного объяснения загадочного феномена. В легендах, пришедших из бездны прошлых глоц, говорилось, о коках, способных усилием мысли влиять на далекие миры, гасить источники энергии, вызывать катастрофические колебания субстрата… Это были первые Посредники.
По мере развития науки представление о Посредниках трансформировалось… На определенном этапе коки поняли, что Посредник является лишь представителем чужой воли в этом мире. Но вопрос, в какой области пространства прячется Боа — так они нарекли разумную субстанцию, оставался открытым…
Ответ дала сама Боа. Она поведала, что мир коков, наполненный множеством источников энергии с плавающими вокруг них сгустками субстрата — это часть ее мира, вернее ЧАСТЬ ЕЕ ТЕЛА! Она живет в макромире, коки — в микромире. Мыслительные процессы ее разума протекают в тысячу раз медленнее, чем аналогичные процессы в мире коков. При этом теоретически возможной становилась ситуация, когда тысячи сгустков субстрата, наполненные миллиардами разумных обитателей, в мире Боа превращаются в крохотный носитель памяти о коротеньком мгновении жизни разумной субстанции…
Говорят, тот Посредник, что поведал об этом послании Боа, добровольно оборвал нить жизни — вышвырнул коконы своих тел в открытое пространство… Свое решение он объяснил так: не будет Посредников -оборвется связующее звено между миром Боа и миром коков. Коки обретут свободу…
Но Боа в тот раз расправилась особенно жестоко, уничтожив почти треть цивилизации. Коки запомнили этот урок, и больше не пытались что-нибудь изменить в отношениях со сверхсуществом, смирившись с рабской участью…
Впрочем, контакт с Боа с некоторых пор начал приобретать позитивную окраску, после того, как один из Посредников задал ей вопрос об устройстве макромира… ответ правда пришлось принимать уже другому Посреднику…
С тех пор поток информации между Боа и миром коков стал двусторонним. Но так или иначе, именно Боа формировала направление развития науки коков. Выглядело это так. Через Посредника поступало описание проблемы -постановка задачи, которую требовалось решить. Кокам разрешалось задать уточняющие вопросы. Боа терпеливо отвечала на них. Странным был такой диалог. Порой только на уяснение существа проблемы требовалось несколько поколений Посредников… Случалось, разумная субстанция задавала глупые с точки зрения коков вопросы… Например, каким образом передаются взаимодействия в пространстве? Что тут мудрить — для коков это очевидно.
Однако, в мире Боа существовала догма об ограничении скорости их распространения… Из справедливости догмы следовало отрицание возможности существования цивилизации коков и возможности самого контакта с Боа… Но такой контакт существует… Следовательно, ошибочны знания, полученные из макромира…
Когда впервые был установлен факт ошибки в знаниях Боа, взаимоотношения с ней приобрели иную значимость. Коки перестали слепо доверять ей, увидев в Боа существо, равное им по интеллекту, существо, которому свойственно иногда ошибаться в своем стремлении постичь истину…
Все это было известно Этауэру. Разумом он понимал, что интересы цивилизации выше интересов отдельного кока, но почему это произошло именно с ним?.. Случайность… ее величество — случайность распорядилась так, что в теле Этауэра собрались кусочки пяти поколений Посредников… Это он понимал. Но все равно мучился и вновь задавал сам себе вопросы.
Почему именно он должен выполнять роль передатчика в общении с монстром, поработившем коков, превратившем их в рабов, в интеллектуальный придаток своего разума… Почему именно на него свалился тяжкий крест одиночества: даже родители не смогли скрыть страх и назвали его Великим Посредником, когда Этауэр, рассчитывая на теплоту, обратился к ним после совета…
Коки отныне будут препятствовать перемещению его тел, всюду следить за ними, куда бы коконы ни ткнулись. Охранники будут особенно придирчивы к стремлению коконов покинуть ядро и вынырнуть на поверхность. Это понятно: дар Посредника сохраняется, пока он чист — до первого метаморфоза…
Но каждое из пяти его тел рано или поздно атрофируется, если задержка метаморфоза будет слишком длительной. Этауэр знал о таком риске. Много Посредников погибло именно так, жертвуя жизнью во благо цивилизации. Но Этауэр не хотел ничем жертвовать…
Тем не менее, точно в назначенное время он сообщил о своей готовности… Потом начались серые будни подготовки к Священному Откровению — сеансу связи с Боа. Нужно было так настроить сознание, чтобы научиться воспринимать «медленную мысль» . Тут у него были хорошие учителя, боакоки — коки, которым удалось выжить после общения с субстанцией, бывшие Посредники.
Собственно, их нельзя было назвать истинными коками. Сознание Посредника после общения с Боа трансформировалось, и потом, когда он после метаморфоза терял священный дар, продолжало развиваться в каком-то ином направлении, отличном от магистрального пути развития сознания обычного кока. Простые коки, не отягощенные светскими манерами, называли их просто: «тронутые» — то есть , говоря корректно, субъектами, которых тронуло, или еще корректней, к которым прикоснулось нечто…
Боакоки обучили Этауэра двойному мышлению, когда сознание занято одновременно «быстрой» и «медленной» мыслью. Такой прием предохранял сознание Посредника от перегрузок во время сеансов связи с Боа, длящихся, порой несколько циклов пульсации субстрата.
Боакоки жили своим мирком. Этауэр знал: здесь его встретят как равного… потом… если повезет выжить. Здесь его приют. Этауэр несколько раз пытался приобщиться к их разговору, но всякий раз, когда он окунался в исторгаемый боакоками поток образов, чувствовал, что тонет, что его захлестывает водоворотами…
Обмен информацией между обычными коками подобен потоку воды в водопроводе, если использовать упомянутую метафору — все струйки текут в одну сторону с одинаково быстрой скоростью от говорящего к слушающим. Даже Крок ничем не отличался — только труба потолще, больше слушателей.
У боакоков все иначе. Каждый из них непрерывно выплескивает информацию, которая потоками по слоям с разной скоростью растекается повсюду. И воспринимают они ее всю сразу и медленную и быструю — весь диапазон скоростей одновременно… Так что простому коку даже понять, кто говорит, а кто слушает в разговоре трудно, не говоря уже о том, чтобы усвоить хотя бы толику самой информации…
Поэтому Этауэр, став Посредником, оказался в полном одиночестве. Для коков — он уже Посредник, будущий боакок, тронутый… Для боакоков — он свой, но не понимает, «не слышит» их разговора, пока не переключит свое сознание на одно или двухскоростной режим… Но такое общение тяготит их, он чувствовал это и мучился.
Может именно поэтому Священное Откровение снизошло на нового Посредника как-то незаметно и безболезненно. Возможно, это случилось потому, что на этот раз Боа интересовалась самими коками… Но полного взаимопонимания им достичь не удалось. Разумная субстанция не могла понять разницы между коком и головококом, уяснить суть метаморфоза.
Не удалось втолковать ей, что кок — это конкретная индивидуальность, разум в чистом виде, обитающий во множестве тел: в коках и головококах. Что головокок, это, с одной стороны — молодой разум кока, с другой — особое состояние тела, предшествующее метаморфозу.
Но и для коков ответ Боа на аналогичный вопрос показался туманным. Выяснилось: Боа — не единственное существо макромира. Этого следовало ожидать. Однако, цикл развития… их цикл развития отличался… он был как бы разорванным, лишенным той гармонии взаимопревращений, присущей миру коков…
Для появления новой жизни их тела тоже соединяются… Но слияние происходит лишь частично, потом они вновь живут самостоятельной жизнью. Характерная особенность — в макромире каждое сознание имеет свое тело! Это так неразумно и рискованно: единственное тело в любое мгновение может разрушиться. Куда деться сознанию?.. В конце цикла сознание Боа, ее разум толи исчезнет, толи куда-то переселится… А тело, в котором она обитает сейчас, просто растворится в субстрате…
Коки долго пытались по этой отрывочной информации совместить начало и конец цикла их жизни. Но сделать это им не удалось: очевидно, философия мира Боа недоступна разуму коков…
Минуло два глоца. За это время Этауэр успел провести более двадцати сеансов Священного Откровения. Не каждый Посредник мог выдержать и десяток сеансов. А те, кому это удавалось, добивались успеха ценой жизни… Поэтому совет уже давно предоставил Этауэру право самому решать свою судьбу. Сейчас он мог в любой момент дать команду и коки перестанут удерживать его тела в ядре… Но Этауэр чувствовал себя прекрасно. Может это потому, что ему, в отличие от предшественников, удалось еще будучи Посредником перестроить сознание на полифонию мышления боакоков.
Лишь самые медленные движения мысли дежурили в ожидании очередного сеанса Священного Откровения… А в остальном он уже ничем не отличался от «тронутого» , разве что мощность его разума ограничивалась пятью телами…
Его знания с каждой пульсацией субстрата возрастали, он чувствовал это, потому как множество вопросов, которые раньше казались неразрешимыми, сейчас стали такими мелкими и очевидными, что Этауэр удивлялся самому себе — как он этого раньше не понимал… Однако, ограничения знаниям должны быть. В пять полных стаканов нельзя разлить содержимое шестого…
Но мгновения времени таяли в бездне пространства, знания с каждым сеансом Священного Откровения возрастали, а никаких заметных неудобств, связанных с переполнением вместилища разума, не ощущалось…
Парадокс стал предметом внимания боакоков, утвердившихся во мнении, что новый Посредник использует ресурсы чужих тел под нужды своего сознания… Впрочем, это открытие не настроило боакоков против Этауэра… В мире “тронутых” происходили незаметные для них самих изменения.
Со временем каждый боакок приобретал эту способность погружаться в сознания своих соседей, питаясь их эмоциями, виденьем мира. Поэтому, чувства Этауэра, его переживания в каждом сеансе связи с Боа становились достоянием всех “тронутых”…
Так эволюция разумных обитателей микромира завершала очередной скачек. В недрах цивилизации коков зарождалось что-то новое, большое сильное… Они чувствовали это, но пройдет еще не один десяток глоц, прежде чем коки осознают суть происшедшего…
Малыши встретили Ивана Ивановича радостно. Все время, пока он пропадал за морем, группа занималась экскурсиями по городу и физкультурой… Привыкшим поглощать знания малышам это порядком надоело, поэтому сейчас, на первой лекции после вынужденных каникул, они были особенно прилежны, усердно скрипели ручками, излучая удовлетворение от общения с любимым учителем.
Иван Иванович с головой погрузился в работу, защищаясь таким образом от щемящего чувства утраты. Он знал, что Леночка нашла свою дорогу, для нее там будет лучше.
Но полностью избавиться от комплекса неуверенности в своих действиях он не мог — страшился услышать в ответах малышей проблески гениальности… И действительно, однажды это вновь случилось.
Андрюша, худенький мальчуган с вытянутым бледненьким лицом и длинными тонкими пальцами, на практическом занятии по эволюции вселенной вдруг у доски начал фантазировать…
Вообще-то в группе не боялись получить двойку… Никто за это не наказывал. Человеку порой бывает трудно взглянуть на ту или иную вещь именно так, как это считают верным авторитеты. Поэтому Иван Иванович не ленился лишний раз повторить, когда малыш получал двойку, что оценка — это лишь мера сходства между общепринятой в науке точкой зрения на эту вещь и точкой зрения испытуемого.
Иван Иванович не отрекался от такого утверждения даже в том случае, когда было явно видно, что у того нет никакой точки зрения вообще. Мол отрицание точки зрения — это тоже точка зрения.
Но ответ Андрея на занятии был именно тем случаем, когда собственная точка зрения на проблему существовала. Он принялся излагать модель вселенной. Это был один из вариантов многомерной модели. Иван Иванович когда-то уже слышал о таком подходе…
Новым было предположение о скачкообразном изменении свойств пространства на границе, разделяющей вселенную на две половинки. Граница раздела замкнута и образует гиперсферу, охватывающую наш мир… Мир, где мы живем. Причем, радиус сферы, подобно пузырьку воздуха в кипящей воде непрерывно увеличивается, только тут кипит не вода а вакуум…
Потом, когда радиус гиперсферы увеличится до бесконечности, искривление вселенной начнет происходить в другую сторону, и мы окажемся снаружи — мир вывернется наизнанку… В подтверждение своих слов Андрей даже привел какие-то формулы, но Иван Иванович ничего не понял…
Свое объяснение Андрей закончил так: мол если в таком пузырьке направиться в какую-нибудь сторону и никуда не сворачивать, то обязательно вернется в туже самую точку, но с другой стороны…
Такая закономерность выполняется до тех пор, пока радиус кривизны пространства конечен. Это замкнутая вселенная. Или часть вселенной, смотря что понимать под этим термином.
В разомкнутой вселенной понятия материя, пространство, время приобретают несколько иной… вернее совершенно иной смысл, который по словам Андрея, невозможно представить комбинацией сложившихся в сознании человека образов…
Потом Андрей долго пытался объяснить характер связи между точками замкнутой и разомкнутой вселенных. Что каждой точке нашего мира внутри гиперсферы имеется соответственная ей точка снаружи…
Но дальше пошел такой бред, что Иван Иванович , страшась за психику нового вундеркинда, остановил его, дипломатично сославшись на режим дня — пришло время обедать.
Несколько дней Иван Иванович избегал разговора с Андреем, понимая, что его ответ на практическом занятии не похож на скороспелый плод фантазии, висящий в воображаемом пространстве без опоры… Нет, этот плод висел на веточке, веточка крепилась к стволу дерева, дерево держалось корнями за почву…
Чувствовалось, что Андрей мог ответить на вопросы и о характере местности вокруг дерева и за горизонтом… Но во всем этом чувствовалось мировоззрение , чуждое системе знаний человечества.
Психика взрослого человека, привыкшая к устоявшимся догмам, более консервативная, чем психика малышей, отторгала это знание, интуитивно чувствуя в нем скрытую гармонию, угрожающую существующей пирамиде научных взглядов цивилизации людей.
Иван Иванович был в курсе того, что первые ответы Леночки уже пошатнули эту пирамиду, часть обтесанных людьми монолитных блоков распались и каменной крошкой обсыпались к основанию… Ответы Андрея грозили большими разрушениями.
Но когда Воспитатель решился на повторный разговор с ним, оказалось, что его представление о новой системе знаний имеет четко очерченные границы… Такое бывает, когда человек берется пересказать содержимое случайно попавшей в руки книги, но ограничен десятком прочитанных страниц…
Иван Иванович на какое-то время оставил Андрея в покое. Но через месяц вновь вернулся к этому разговору и осторожно принялся выпытывать, откуда у него эти знания… Тот замялся было, но все же преодолев смущение признался, что ему это приснилось.
— Как это — приснилось? — переспросил ошарашенный Иван Иванович.
— Ну… мне иногда снится большой большой осьминожка… Он больше солнца, больше галактики… Он разговаривает со мной… только очень медленно… Это его знания о вселенной… Он учится. Там тоже есть школа…
— Стоп! Стоп! Стоп! — оборвал его Иван Иванович, — у одной мимзики, у тебя осьминожка…
-Вам смешно, — насупился Андрей, — а меня он задачки решать заставляет. Домашнее задание свое… Мол, если не решишь, то ваши звезды погашу…
-И ты серьезно веришь в этот бред? — поражаясь своему антипедагогическому напору, добил ученика Воспитатель.
-Да нет…- неуверенно ответил тот.
-Ну вот, видишь… Мне тоже в детстве снилась всякая чушь. То я летал, но не так, как птица — я плавал в воздухе, как рыба в воде… То разговаривал с таинственным нечто, притаившемся в холодном космосе между Землей и Луной… Успокойся — это возрастное.
Потом Иван Иванович еще долго беседовал с Андреем, полагая таким образом привести его психику к норме. И это, похоже, ему удалось.
Андрей еще несколько раз подходил к нему, жалуясь, что у него проблемы с осьминожкой, что тот снова грозит погасить звезды, если не будет решена очередная задача. Иван Иванович попытался было вникнуть смысл этой задачи, но быстро понял, что тут работы целому институту года на два…
Потом Андрей предупредил, что осьминожка выполнит свою угрозу в ближайшее время. Воспитатель понимал всю абсурдность ситуации, но начало следующего дня ожидал с трепетом. Однако, ничего страшного не произошло, день начался как обычно: солнце светило, и даже утренний дождик не испортил поднявшееся почему-то настроение.
А с Андреем все же пришлось расстаться. Фонтан нового и необычного, бивший из него, лишал спокойствия окружающих, будоражил садик. Пришло время, и большой серебристый лайнер доставил Андрея на островок в океане, когда-то ставший вторым домом для Леночки. Потом в посланиях электронной почты Андрей признавался Воспитателю, что не жалеет об этом, хотя чувство ностальгии по садику осталось.
Методикой преподавания в садике заинтересовались. Два вундеркинда в одной группе — закономерность. Но Иван Иванович не испытывал радости от такой славы. Что-то его мучило. По вечерам он выходил на балкон и долго смотрел на звездное небо.
Это случилось через четыре с небольшим года. В небе появилась новая ослепительно яркая звезда размером с теннисный мячик. Она была видна даже днем.
По городам и поселкам, деревням и хуторам от человека к человеку поползли суеверные слухи о существовании сверхсущества, которое таким образом предупреждает людей, и требует безропотного подчинения.
Самым удивительным было то, что такое толкование происшедшему зародилось в среде научной интеллигенции.
Иван Иванович не удивился сенсации.
Более того, похоже, таинственное явление в глубине космоса даже успокоило его, как умиротворяет человека, измученного ожиданием, само сообщение о событии — предмете ожиданий и мучений несчастного.
28 января 1998г. © Anatoly Pilaf
