О доме 30 на Большой Калужской и о Зэке, строившем его
 |
||
Преамбула
Что такое история?
— История – это наука, изучающая деятельность человека в прошлом… для того, чтобы установить последовательность событий, исторический процесс, объективность описанных фактов и сделать выводы о причинах событий… — начнет монотонным педантичным речитативом привычно надиктовывать изможденный академическими морщинами столп исторической науки.
— История – это имитационное моделирование социумов и каждого человека в частности, в которой параметр времени обращен вспять от даты сегодняшнего дня, а каждый исторический артефакт используется для проверки сходимости модели и является поводом для ее уточнения — на минуту задумавшись, четко отрапортует лапидарный математик.
— История – это искусство, — скажет художник. — Для того, чтобы я смог нарисовать прошлое… — здесь он зевнет, почешет в затылке, – или будущее: в обоих случаях мне необходимо вдохновение. Реальность же сиюминутна: мгновение, и она уходит в небытие — во тьму. И эту тьму раскрашиваю я: ушедшее во тьму – бывшая реальность, которую никто и никогда не сможет абсолютно точно воспроизвести в деталях, раскрашенная мною тьма – история.
— История? – встрепенутся бабки на майдане, — ах, милок, с Галинкой-то вон вчерась какая история: только Николашка на автобус да в город, она тут же пуп свой проколотый с бисером — заголила, да к Петрушке…
— Да вы че, рехнулись, старые. Это ж друг Колькин… – Галинка перед майданом — руки в боки, пуп наружу, бисеринка на пупке сверкает, а у самой слезки на колесках – достали бабки.
— Да… — усмехаются мужики, — попала ты, Галинка, в историю!..
И все же: что такое история? Зачем она необходима человеку? В каком виде необходима? Какой из этих четырех толкований понятия «история» выбрать? И изменится ли что-то, если мы выберем один из четырех вариантов: оставшиеся три после нашего выбора не перестанут существовать в суждениях людей.
Полемика, которую заведут обозначенные выше персонажи, услышав эти вопросы, может быть такой:
— Зачем? – удивленно поднимет брови историк, — я же ответил: чтобы сделать выводы о причинах событий, чтобы потомки не сделали того негативного, что наделали их предки…
— Это означает, — усмехнется математик, не дав историку закончить фразу, — что каждое новое поколение будет переписывать историю, так как у каждого поколения своя философия. Каждое будет по-своему « со своей колокольни» делать выводы о значимости тех или иных фактов… и все же, — это он историку, — история в Вашем понимании – это точная наука или что-то иное? Вернее, спросим так, насчет самого предмета: история — это беспристрастная регистрация взаимосвязанных деталей «ушедшей реальности» как процесса, или преломленное через сознание поколения отражение этой реальности?
— Видите, господа, — перебьет их художник, — вы сами пришли к тому, что история – это искусство. Как бы вы ни пыжились, ушедшая реальность, как истина, доступна лишь сознанию Бога, и мы, художники, через Божью искру преподносим Вам крупицы этой истины…
— Ну, батенька, — накинутся на художника и математик и историк, — тут можно такое насочинять. Это что же получится: с вашей подачи человек будет иметь столько вариантов истории, сколько художников снизойдет со своих Божественных высот к историческому сюжету?.. И у каждого свой вариант видения?
— У каждого свой: ушедшая реальность многогранна… — равнодушно пожмет плечами художник. Раскрасят художники больше темных граней – портрет будет ближе к истине, но истина нам, смертным, не достижима.
— Не знаем, уж какая тут многогранность, какая истина, — возразят бабки на майдане, — только Галинка с голым пупком да с бисером к Петрушке бегала – вот наша история…
Зэк на фоне дома 30 по Большой Калужской — эскиз Художника: фантастическая реконструкция ушедшей реальности .
Саша проснулся от наполненной новым звучанием тишины… «Новое звучание тишины» — эти три слова сами собой проявились в сознании и упали куда-то далеко на ее дно. Так, что он сразу же забыл о них и, лежа на жестких наспех сколоченных деревянных нарах, мучительно вспоминал: на чем его сознание было сфокусировано мгновение назад, когда он выныривал из грез сна в жесткую реальность бытия.
Он думал даже не о словах, а о том ощущении, которое породило эти слова, и которое вместе со словами растаяло, медленно растворилось в сознании, оставив привкус какого-то нового аромата. «Аромат слова, аромат ощущения… — мысли немного путались, и Саша боялся пошевелиться, чтобы ненароком не вспугнуть это новое ощущение, порожденное ускользнувшим ощущением, — …которое навеяно словом, которое навеяно ощущением, которое…».
Впрочем, и саму реальность бытия он еще не осознал, проснувшись, – это за него делал кто-то иной, сторонний. И его устраивала сейчас такая ситуация: находиться между сном и явью – просто осознавать, что он, Саша, существует, что он не спит, просто дышит и ни о чем не думает. Пусть думает тот, другой, – что молча смотрит извне. А для него сейчас главное – воспроизвести упущенное ощущение…
Саша медленно открыл глаза… опустил ноги на пол, медленно направился к выходу. Тот, другой, шел за ним, разгрузив сознание Саши от рутины восприятия действительности: «Охраны на выходе нет, дверь открыта, странно… – подмечал сторонний, — …сегодня все странно: ощущения слова, аромат слова, ощущение ощущения, аромат ощущения…».
Саша про себя подметил, что тот, другой, начинает думать его мысли, но не придал этому значения. Взгляд уткнулся в набухающую синеву утреннего неба, опустился вниз, и, скользнув по крышам домов, изломавших горизонт, по окнам, от которых исходил аромат домашнего уюта – сознание тут же отметило, что это не тот ускользнувший аромат, — споткнулся на колючке проволоки поверх дощатого забора, и тут же метнулся прочь от колючки — вверх, к небу!..
Саша повернулся спиной к забору, предоставив тому, другому, осознавать причину, всколыхнувшую его сознание. Главное сейчас – вспомнить ускользнувший из сознания аромат…
Сзади, из-за забора, доносились звуки просыпающегося города, а перед глазами благоухала пышная зелень еще не пожелтевшего сада, из гущи которого доносились трели одинокого соловья. «Птичка перепутала времена года, сентябрь уж на дворе, впрочем, тепло – вот и перепутала… — нашептывал тот другой, — звуки города… вот что главное: это звуки мирного города. Москва наслаждается миром – и ты вместе с ней!»
— Нет, – возразил Саша, и понял, что говорит вслух, — это не главное.
Саша шагнул вперед, к деревьям, но боковым зрением приметил черную фигуру справа. Саша осторожно повернул голову, стараясь избежать взглядом колючку проволоки: на скамейке возле забора сидела старушка в черном, рядом суетилась собачка, что-то вынюхивая в траве.
Саша подошел к ним… Старушка молча смотрела на Сашу, Саша на нее – оба молчали. Но странно, Саша не испытывал тягости от этого молчания, и понимал, что старушка тоже не тяготится этим.
Саша подошел вплотную к забору. Взгляд, наконец, проник сквозь колючую проволоку, не застряв в ней, сфокусировался на пустыре…
— Там будет площадь, — нарушила молчание старушка, — а сад, он так и будет называться — Нескучным.
— Пусть будет, — раздраженно пожал плечами Саша, не понимая, куда клонит странная старушка.
Взгляд его сфокусировался на колючей проволоке… и тут кувалда реальности ударила по сознанию. Но тот, другой, что думал за него, молчал, оставив Сашу наедине с ней — реальностью. Саша понял: возможность осмысления чего-то важного, пытавшегося проникнуть в его сознание, утрачена навсегда!
Саша раздраженно повернулся к старушке, но осекся: она снисходительно смотрела на него. Глаза ее источали участие и… Саше вначале так показалось, а через мгновение он уже был в этом уверен – она все знала и понимала. Знала о том кошмаре, который вот уже полгода творится в его судьбе, знает все: что было и что будет. И вот сейчас она знает, что он знает, что она знает это о нем…
Мысли хаотически метались, хотелось о чем-нибудь спросить, но Саша молчал. Старушка тоже молчала.
Наконец он решился.
— Не забудут, — упредила вопрос старушка, — о тебе не забудут. Но тебе от этого легче не будет — это важно всем остальным, кто за забором. Твоим именем назовут многие вещи.
Взгляд Саши невольно метнулся на колючку проволоки.
— Заборы разные бывают, — подправила его реакцию старушка.
Саша потупил голову…
— Мое имя сейчас Зэк, — наконец выговорил он…
— Свое имя ты восстановишь, однако и это – тоже звучит.
— Площадь известного зэка, — усмехнулся Саша, переведя взгляд на пустырь.
— Ну почему известного, — возразила старушка.
— Тогда неизвестного.
— Не паясничай, — нахмурилась старушка, — я же говорила, ты будешь известен. А площадь будет иметь двойное название. «ПЛОЩАДЬ ЗЭКА», например, но все будут иметь ввиду тебя, а также всех остальных. Другое название – увековечит имя того, кто имел триумф благодаря тебе и тысячам таких, как ты. Прямое и оборотное — две стороны одной медали…
— Мое пристанище – дом номер тридцать, площадь ЗЭКА…
— Ну, может быть не ЗЭКА, может быть найдут иное имя, — подправила старушка, — площадь Свободы, например.
И тут Сашу осенило, он вспомнил ощущение, разбудившее его утром, — это ощущение Свободы. Или ощущение надежды на Свободу?..
Саша повернулся к старушке – она исчезла: ни старушки, ни собачки. Возле забора стоял конвоир.
«Да тут ее и не должно было быть, — вновь заговорил тот, другой, — колючая проволока по периметру»
— Пойдем, Саша, — конвоир шагнул в сторону, обозначая жестом категоричность и беспрекословность.
— Куда?
— В Вечность…
Саше показалось, что последние слова конвоир сказал, не открывая рта. А может это сказал тот, другой, что защищал его сознание утром?
Саша шагнул вперед,… шевельнулась мысль: а все же, откуда здесь взялась старушка, которой не могло быть…
«Может быть, это и была сама Свобода, — вновь обнаружил себя тот, другой, — для Свободы не существует заборов…»
Новый взгляд на проблему переименований
городов, улиц, площадей, метро и прочих исторически значимых объектов
Рубеж 20-21 веков знаменует триумф информационных технологий: человечество уверенно шагнуло в будущее, обозначив себя как информационное общество. Поэтому на проблему именований и переименований исторических объектов взглянем под ракурсом информационных систем, рассматривая систему наименований этих объектов как часть информационной системы человечества.
Специалистам по теории систем известно: изменения в системе накапливаются постепенно, а изменение состояния может произойти скачкообразно. Возможно, целесообразность скачкообразного изменения состояния в информационной подсистеме наименований исторических объектов давно назрела, а мы своей консервативностью сдерживаем это назревшее изменение.
Количество ресурсов и связей в информационной системе человечества растет нелинейно. По этой причине проблема именования или переименования исторического объекта (или любого иного объекта, отображаемого в информационную систему человечества), перестала быть локальной проблемой непосредственных владельцев объекта, более того, перестала быть локальной проблемой непосредственных регистрационных, обслуживающих, распорядительных институтов и Государства – это проблема всего человечества.
В настоящем очевидно: результирующие затраты на модификацию информационных ресурсов человечества, производимую человечеством всякий раз по прецедентам именования или переименования информационно значимого объекта, гораздо больше локальных затрат владельцев объекта, регистрирующих институтов и Государства, на территории которого расположен объект.
Cудите сами: решили, например, жители городка Васюки, после того, как их вотчину осчастливил своим посещением великий комбинатор, переименовать его в город Нью-Москва. И вот: все формальности решены – город имеет новое название.
Прошло полгода: все основные электронные информационные ресурсы успели заменить старое название новым. Однако, вот какая незадача: помимо членов шахматного клуба, с подачи которого все закрутилось, в Васюках… пардон, — в Нью Москве, проживали и другие не менее, а может быть и более одаренные люди, которые также имели свои клубы, общества и, даже, музеи.
И они, эти другие, более или менее одаренные люди, успели за несколько предыдущих столетий прилично наследить в информационных ресурсах человечества, в частности, в различных художественных весьма дорогих альбомах и каталогах, где черным по белому (или другими раскрасками, готикой или витееватыми восточными шрифтами) указан адрес – город Васюки. Время жизни художественных изданий – не полгода, а как минимум период времени, соизмеримый с временем жизни поколения. Дорогие раритетные художественные издания человек покупает не каждый день, впрочем, и дешевые печатные – тоже.
Город Васюки и ранее был посещаем туристами, но сейчас, когда произошло переименование, началась путаница: туристы, особенно иностранцы не знающие русского языка – а они приезжали сюда ради художественных ценностей, — не могли отыскать в каталогах нужные сведения. Указанные сноски (что и как раньше называлось) написанные мелким шрифтом, в прочем, не везде написанные, они не могли найти – кириллица для европейца, что для русского – китайская грамота. В общем – неразбериха.
Спасли положение электронные ресурсы: везде указали новое и старое название города на всех языках…
Вернемся от Васюков к нашей реальности. Двойное (или более широко – множественное) наименование объектов разметки на географических картах и в других пространствах, где что-то можно назвать чьим-то именем, уже существует де-факто: постперестроечная волна переименований в России вынудила публикацию справочников с указанием нового и предыдущего именований объектов.
С другой стороны: в электронной информационной среде широко используется понятие Алиаса (Alias). Суть такова: любое имя из множества имен, обозначенных родовым понятием алиас (Alias ), приводит пользователя к одному и тому же объекту.
Для современных электронных баз данных это не обременительно – хранить несколько имен (идентификаторов) объекта.
С другой стороны, обратимся к истории… истории возникновения имен у народов Земли. У меня был хороший знакомый, даже более чем знакомый… впрочем почему был: он есть – просто мы потеряли контакты друг друга. Он живет в Гаване, имя его Ласаро Борхес, вернее так он обозначен в заграничном паспорте. На самом деле у него пять имен: все их ему дали при рождении. Зачем? Чтобы рыщущие над Землей днем и ночью злобные кровожадные духи не могли найти его среди этого множества имен: у Борхеса Афро-Испанская генетика и соответствующее родословное обрамление, проявившееся в семейной традиции – дать ребенку несколько имен.
Аналогичные традиции – полиименности — можно найти у народов всех континентов, в том числе у народов России.
Проанализируйте: а не кроется ли в наивных суждениях наших предков в пользу полиименности крупицы полезного. Переименование так или иначе сопряжено с конфликтностью: на новом имени (или восстанавливаемом старом-древнем) сфокусирована определенная часть социума — назовем его «новое поколение», на предыдущем имени – другая, так и назовем его –«предыдущее поколение».
При этом, получается, что человек (читай – простой смертный), отягощенный властью принятия решение о переименовании, должен взвалить на себя функцию судьи поколений – это Божья функция: конфликт поколений, если он существует, может рассудить только Божья инстанция – время.
Узаконенная полиименость географических и иных исторически значимых объектов привнесет дополнительный механизм в большой корабль развития страны и человечества в целом, позволяющий оным плыть (развиваться) с большей долей вероятности менее конфликтным — эволюционным, чем конфликтным — революционным курсом.
Жизненная обыденность зашоривает нас привычной узостью мышления — «нельзя казнить помиловать…»: где Королю поставить запятую, если нельзя ни казнить, ни помиловать!
Македонский Александр – рубит Гордиев узел. Королю – разорвать подготовленный челядью узкий набор возможных вариантов принятия решения. Нам – отказаться от старого принципа именований.
«И что, — скажет мэр, — приняли закон о множественности наименований объектов инфраструктуры вверенного мне города – я должен сейчас поменять название объектов инфраструктуры на двойное, тройное?»
Да, везде… И по большому счету, материальные затраты на то, чтобы сменить… даже не сменить, а добавить, таблички на домах улиц, станций метро — это копейки по сравнению с затратами всего человечества. Поскольку при полиименном подходе человечеству не нужно срочным образом настраивать все свои информационные ресурсы под локальное переименование: что старое, что новое имя (алиас) – оба приведут человека через дебри городских и информационных трущоб по нужному адресу.
Особенно, если старое (или новое-старое) будет обозначено используемыми во времена возникновения имени оригинальными шрифтами кириллицы – это подчеркнет историчность имени для туристов, да и для нас с вами.
И наконец, по поводу переименования Ленинского проспекта в Большую Калужскую, о чем дискутируют в в интернете и медиа-ресурсах. Первое — уже живет своей самостоятельной жизнью. Второе – достойно возрождения из небытия.
При старом подходе к именованиям – выбор проблематичен, при обозначенном — оба имени будут жить новой счастливой жизнью.
Имени «Площадь Гагарина», расположенной на Большой Калужской, являющемся символом триумфа предыдущего поколения – и это на самом деле так, — не хватает имени-алиаса, как исторического довеска, обозначающего оборотную сторону триумфа…
Москва: 2010-12-06 © Anatoly Pilaf
Исторические факты:
выдержки из материалов Л.Сараскиной «Александр Солженицын»,1945г.
• 6 июня – подписано обвинительное заключение.
• 7 июля – в день «великой амнистии» заседает ОСО НКВД, осудившее Солженицына
на восемь лет исправительно-трудовых лагерей.
• 27 июля – после объявления приговора переведён во внутреннюю пересылку в помещении бывшей Бутырской церкви.
• Начало августа – переведён в пересыльную тюрьму на Красной Пресне.
• 14 августа – этап из пересыльной тюрьмы в ОЛП (отдельный лагерный пункт) под Новым Иерусалимом.
• С середины августа – работает на глиняном карьере сменным мастером, откатчиком вагонеток, глинокопом.
•9 сентября – переведён в Москву, в строительный лагерь по адресу: улица Большая Калужская, 30.
• 11–18 сентября – назначен завпроизводством, уволен через неделю.
• 20 сентября – определён учеником в бригаду маляров.
• С 9 ноября – в течение полугода работает помощником нормировщика.
———————
И кто-то где-то дал-таки команду – расформировать лагерь (уголовники сразу поставили крест на этом гиблом месте). И так же как заселившаяся сюда 58-я дала возможность выйти на волю блатным и бытовикам, так теперь на смену 58-й гнали сюда пленных немцев: на стройках Москвы катастрофически не хватало кирпичей. Но для Солженицына 9 сентября глиняная жижа осталась позади.*
Непонятным образом зависала и автобиография, которую для чего-то ему велели здесь написать, – недреманное око некоего лейтенанта угля дело однажды фигуру в галифе и длиннополой шинели. А как приятно было арестанту после протоколов следствия, где он значился антисоветским клеветником, не оплёвывать себя, а вспомнить, как ещё совсем недавно был капитаном, командовал батареей, имел ордена…
Москва, 71, ул. Большая Калужская, 30, стройка № 121 – таков был адрес ОЛП смешанного типа, где политические, бытовики и блатные работали на строительстве жилых зданий для начальства МГБ и МВД.
Рядом с вахтой лагеря, похожей на обыкновенную проходную, были остановки городских автобусов и троллейбусов, и прохожие даже не догадывались, что здесь, в конце решётки Нескучного сада, на стройке дома работают зэки и что деревянный забор, поверх которого в несколько рядов натянута колючая проволока, имеет…
*Полвека спустя, в июне 1995-го, Солженицын с сыновьями навестит кирпичный завод в Новом Иерусалиме, самый старый и самый большой в Московской области. Посетители обойдут цеха, и писатель порадуется техническим новшествам, увидит на территории бывшего лагеря жилые дома, детский сад, Дом культуры, школу, торговый центр. Узнает место, где была проходная, столовая, каптёрка.
Директор завода от имени гостя сочинит для заводской газетки обращение к сотрудникам предприятия: «Привет от коллеги по труду».
Полный текст работ Л. Сараскиной «Александр Солженицын» смотрите: здесь